Лена Миро:

В Петербурге у меня возникло некое понимание того, когда, как и почему человек уходит. Всё дело в том, когда он заканчивает своё дело здесь, завершает то, чем занимался долгие годы, ему больше нечего делать. Главное он выполнил.

Архитектор Монферран строил Исаакиевский собор двадцать семь лет. Это был действительно большой труд: его перестраивали, были сложности с финансированием, короче, собор стал делом его жизни.

Через месяц после окончания строительства, Монферран простудился и умер.


На колоннаде Исаакиевского собора.

( Collapse )

Я люблю Москву. Люблю музеи, исторические здания. То, что строила вся страна, ведь это было лучшее в мире на тот момент.

Сейчас, когда Москва наконец перестала быть блошиным рынком образца девяностых, даже острее ощущаешь то, что ещё нужно исправить: наследие бывшего мэра-пчеловода досталось в ужасном состоянии. Ведь чем больше делается, тем заметнее то, что сделать нужно.

( Collapse )

Представьте, что у вас есть миллион. Или нет, миллиард. А может, и два. Неважно, откуда. Свалились с неба, выиграли в лотерею, отняли, нашли, получили наследство. В общем, у вас появились деньги, а сумма неограниченна.

Но деньги не простые, а целевые. Их нельзя тратить на казино, секс, наркотики. Их нельзя спустить и на благотворительность, их вам дали только на решение одной проблемы. Какой?

( Collapse )

* Паперть Нотр-Дам – в данном случае, название площади, выходящей к фасаду Собора Парижской Богоматери.
* «parvis» (фр. - «паперть») – слово, пришедшее из латинского языка, «paradisus» - рай.
* Александра (гр. – защитница [людей]) – обладающая мужеством оберегать.

Когда самолёт свалился в штопор, поросячий визг в салоне сменился гробовой тишиной. За секунду до падения перед глазами Александры вспыхнул белый свет, и уже через мгновение она стояла на Паперти собора Парижской Богоматери.

Было раннее утро. Остров Сите, обычно столь многолюдный и вечно оглушённый многоязыковым гомоном, сейчас словно замер, застыв для единственной души, оказавшейся здесь. Сердце Парижа остановилось, перестав биться. Улица Риволи, аортой ведущая к Лувру, опустела, левый берег Сены покрылся туманом. Свинцовые воды реки гладью зеркала отражали низко-нависшее небо.


Александра, поражённая тишиной, ступив пару шагов, прошла мимо Чаши Жертвоприношений. Осторожно заглянув внутрь Собора через приоткрытые двери, она испуганно замерла и
оглянулась. Каменные вестники Страшного Суда, беззвучно слетев с тимпана, подхватили девушку под руки и повели в глубину храма, к алтарю, перед которым на коленях молилась молодая красивая женщина.

– Не бойся, – встав, улыбнулась она Александре и, видя как та дрожит в руках ангелов, махнула рукой им: – Отпустите её.
Ангелы, склонившись, сделали шаг назад.
– Меня зовут Мериам, – женщина подошла к Александре и прикоснулась к её щеке. – Ты пришла слишком рано, девочка. Тебе придётся вернуться.
– Я умерла? – выдавила из себя девушка, испугавшись своего вопроса.
– Умерла? – Мириам улыбалась всё шире, – Ну, что ты, разве ты можешь умереть?
Александра дрожала, то, что подразумевалось в ответе Мириам, она давно знала. Ещё в детстве девочка поняла, что чем-то неуловимым она отличается от других. Её боль от случайных несчастий или закономерных трагедий, будь то разбитая коленка подружки или смерть на войне в далёкой стране, о которой говорили в новостях, была глубже, сильнее и происходила именно оттого, что она сама
была избавлена от такого.

Мириам внимательно наблюдала, видя как испуг и растерянность на лице Александры сменяется пониманием. Дождавшись, когда девушка окончательно пришла в себя, она сказала:
– Возвращайся в мир, тебе пора.
Александра резко отступила назад. Нет, теперь в её планы не входило, возвращаться одной. Каким-то особым зрением она уже видела, как пассажиры разбившегося самолёта собрались перед Собором и выстроились молчаливой стеной. Они молчали, даже маленькая девочка, сидевшая через ряд от Александры и прорыдавшая весь полёт, теперь притихла. Их всех ждала иная судьба, они закончили свой земной путь.

Мириам внимательно посмотрела в глаза Александре. Ещё сомневаясь, она не спешила говорить то, о чём девушка наверное уже догадалась.
– Я имею право спасти их, – отчеканила Александра, найдя в нерешительности Мириам подтверждение своей силы.
– Имеешь. Но осознаёшь ли последствия?
– За каждый их грех отвечать буду я.

Мириам утвердительно кивнула.

Александра проснулась от ласкового прикосновения к
плечу. Бортпроводница, объявившая посадку, склонилась над девушкой и просила пристегнуть ремни. После шестичасового перелёта пассажиры потягивалась, многие чему-то улыбались. Даже девочка, плакавшая в начале полёта, теперь успокоилась и причёсывала свою куклу.

Александра смотрела в лицо каждому из них – хорошим, плохим, разным людям, понимая, какой груз она взяла на себя. Они смотрели в ответ и благодарно улыбались, словно обещая не подвести.

"Доброжелатели" мне то перекаченность шьют, то упрекают в отсутствии мышечности, которая бывает у профессиональных спортсменок, то нудят, что жопа у меня плоская, то ляжки толстые, то руки слишком худые.Теперь вот выяснилось, что я -- анорексичка.

Ох, ну не знаю... Пока вы херней в ЖЖ маетесь, обсуждая мою жопу, я ее качаю, чего и вам желаю, гы:



Но, вообще, чисто по-человечески я вас очень понимаю: проще обосрать и успокоиться, чем что-то сделать.

Тело -- это дом, в котором живет личность. Можно, живя в вонючем бараке, критиковать крутые особняки, а можно задаться целью и построить свой дом: красивый, тот, которым вы будете гордиться. Что выбираете вы?

Занесло меня вчера в оперу.



Нда... По сравнению с Синей Бородой Ганнибал Лектор нервно курит в сторонке и грызет ногти.

Пока дура Юдит (в исполнении, кстати, красивого бабца) мечется по сцене, сначала мягко, а потом и настырно требуя открыть ей все двери, герцог – милый домашний овощ в подтяжках – долдонит ей о своей любви и о том, что двери открывать не надо.

Но Юдит это глубоко до пизды. Открой и все! Бегает, то и дело вляпываясь в кровь, и, кажется, даже не без удовольствия ее по себе размазывает.

Ну, и дооткрывалась... Из предпоследней двери выходит орава зашуганных детей, по команде папаши ему салютующих, а из последней, седьмой, -- сами жены: рыхлые, еле передвигающиеся, в синяках. Дичь дикая.

Именно в этот момент тихий пожилой мужчина и оборачивается монстром: натягивает гусарский мундир, а искалеченные жены и вместе с ними Юдит, покорно ложатся вокруг него, раздвинув ноги. У жен они – в жутких кровоподтеках, у Юдит – пока нет.

Финал: герцог направляет на лоно Юдит саблю. Занавес.

Заебись, как позитивно, правда?

Но, вообще, мне понравилось. Во-первых, музыка хороша. Во-вторых, всего одно действие, которое длится час. Ну, а в-третьих, прикольно. Слабонервным все же не рекомендую.

Привет, мои хорошие!

Со мной тут случай произошел, который заставил задуматься: а какую красоту мужчины больше ценят: евростандарт (ну, там 90-60-90, губы-зубы-сиськи) или «с изюминкой» (ну, типа там внутреннее сияние, шарм, хуе-мое...).

 А случай, собственно, вот.

 

( Collapse )