Он и она. Лет по 35. Западные немцы. Он – высокий, плечистый, породистый, хотя и несколько лосеобразный. Она – очень, ну просто очень полная, в коляске. Улыбчивое, предположительно красивое до потери очертаний лицо. Он ее везде возит, причем не с кислой, уныло-обреченной рожей, а бодро и весело. Может, брат и сестра? Нет: иногда он наклоняется к ней и целует в губы. И не морщится!
После такого даже мое сердце, достучаться до которого ни одна жирная тварь не имеет ни единого шанса, дрогнуло. «Неужели это -- то самое? Ну, в смысле, любовь? Высокая и безусловная, -- подумала я, -- А, может, была страшная авария, после которой она, юная и прекрасная, оказалось в этом кресле? А, может, она была спортсменкой, как наша бобслеистка? А, может, спасателем? А, может, может, может...». Я даже чуть было не прослезилась. Ну, почти.
А потом... Потом на моих собственных, немного залитых вином, но зорких глазах девушка встала с коляски и пошла по направлению к туалету. В тот момент я чуть не ебнулась, реально. Мой мозг сломался, и я поняла, что не успокоюсь, пока не пойму, что это за хуйня.
Плюнула на социопатию, подошла, познакомилась, была мила и любезна. И знаете, что она мне сказала? Знаете, в чем прикол?
( Внимание! Отгадка!Collapse ).