- Мальвина Владимировна?
- Да.
- Это Елена. Я работала переводчиком у Андрея Владимировича. Вы меня помните?
Еще бы я не помнила! Блондинка с длинными ногами и безупречными манерами, которую когда-то трахал Забелин. Откуда у нее мой телефон? Наверное, надо чаще менять сим-карту.
- И что? – я села на кровати и нажала на кнопку звонка. Кофе хочу.
- Нам нужно встретиться. Это важно! Очень важно! – затараторила девушка в мой еще не проснувшийся мозг.
Вот тебе и манеры...
- На тему?
- Это касается Андрея Владимировича. Пожалуйста!
- Вы-то к нему каким боком?
- Я вам при встрече все объясню.
- Ну, хорошо. В час в «Боне».
Я пила кофе и пыталась предугадать, что именно Елена мне скажет.
Первое, что сделала, - убедилась в том, что с Андреем все в порядке. На звонок ответила Люба, которая своим настоебенившим «Андрей Владимирович занят» подтвердила то, что Скотина жив и даже здоров. Потом я рассмотрела такой гнусный вариант как ремикс love affair между Еленой и моим мужем, о чем та решила мне сообщить. Уроды!
Стоп! Я немедленно выключила воображение до прояснения ситуации.
Когда была в машине, позвонил Забелин.
- Я вылетаю. Будь, пожалуйста, дома. Нам нужно поговорить. Это важно.
- И ты туда же!
- Ты о чем?
- Ни о чем! Я, блядь, ни о чем!
Он отключился, а мне вдруг захотелось выйти из машины и никогда его больше не видеть. Пофигизм, который я так упорно культивировала в себе все эти дни, рассыпался в один миг. В конце концов, сколько можно испытывать мое терпение? Сначала игнором, потом исчезновением и, наконец, сакраментальным «Нам нужно поговорить» через два часа после аналогичного заявления его бывшей соски. Или все-таки не бывшей?..
Я вытащила из подлокотника бутылку коньяка и сделала большой глоток. Бррр!
- Закусить, Мальвина Владимировна? – повернул ко мне свою рожу охранник.
- Поводья свои закуси!
Ну Забелин, ну скотина! Решил со мной развестись? Тогда держись! Я тебе, сука, надаю по соплям твоими же банковскими картами!
Еще глоток. Охраннику:
- Ты лучше от меня не отходи. Иначе я ее убью. Ножом или вилкой. А, может, ногтями.
- Понял.
Понятливый, блядь!
Коньячок хорошо пошел. Не расслаблял. Наоборот, делал жестче и злее. В ресторан я вошла уже основательно датая. Увидела ее сразу: сидит себе скромненько в черной водолазке и с собранными в пучок волосами. Бледная и лаконично красивая. Удивительной души блядь.
- Спасибо, что приехали, Мальвина Владимировна.
- У вас -- пять минут.
- Где Андрей?
- Желтая карточка за некорректное обращение к моему мужу. Минус минута, - я с удовольствием указала Елене на ее место.
- Где Андрей Владимирович?
- Вам-то что?
- Он пропал. Месяц назад. Я не могу до него дозвониться.
- А раньше могла?
- Мы встречались.
- Как часто и как долго?
- Два раза в неделю с момента знакомства.
К горлу подступила тошнота. Не та, которая бывает с перепоя, а та, которая накрывает, когда все заебало. Я наклонилась в сторону и медленно и цинично проблевалась, зная, что меня не посмеют выставить. У Аркаши пипл в курсе ху из ху. Охранник стоял за спиной со стаканом воды наготове. Подумала: если бы не вынужденный целибат, можно было бы предположить, что беременна, а так: желудок совсем охренел, пора к доктору. Пересела за другой стол и попросила чаю. Жестом подозвала Елену.
- У вас все?
- Мальвина Владимировна, мне действительно очень нужно с ним связаться.
- Зачем? Деньги нужны? Я дам.
- Нет, мне нужен он.
- Ух ты, блядь, куда замахнулась!
- С ним все в порядке?
- А вот это не твое дело. Поняла?
Я встала и пошла к выходу. На полпути вернулась и очень спокойно сказала:
- Еще раз мелькнешь в моей или его жизни – я тебя посажу. За вымогательство, за мошенничество или за торговлю наркотиками. Тебе что больше нравится?
- Вы не сможете. Я ничего такого не делала.
- А я все равно посажу.
- Андрей предупреждал, что от вас надо держаться подальше.
- Так почему же ты его не послушалась? Почему блядь?!
Я выхожу из ресторана, стараясь держать спину прямо и улыбаться. Мне по-другому нельзя, потому что я его жена. И только в машине скидываю туфли и забиваюсь в угол. Телефон. Голос Забелина:
- Ты где?
- Еду.
- Ревешь что ли?
- Размечтался.
Отключаюсь. Вытираю слезы и поправляю макияж. В рот – сигарета и мятная жвачка. На пальцы – orange oil.
- В Домодедово, - тихо говорю я.
- Но, Мальвина Владимировна...
- В Домодедово, - повторяю я и закрываю глаза.
Устала.
Сижу в кресле самолета и слушаю Земфиру. Стюардесса просит пристегнуть ремни. Сейчас взлетим.
Сколько в моей жизни было этих самолетов,
Никогда не угадаешь, где же он не приземлится.
Я плачУ за эти буковки и цифры,
Улечу на этом кресле прямо в новости.
Жаль, что самолеты по заказу не разбиваются. Я бы сейчас не прочь.
Давай, я позвоню тебе еще раз –
Помолчим, поулыбаемся друг другу.
Помолчим? Можно и помолчать. Я освобождаю одно ухо, прикладываю к нему телефон и набираю его номер. Молчу. Рычит:
- Что за херня? Ты где?
Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом, - подсказывает Земфира.
- Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом, - повторяю я и выключаю телефон.
Взлетаем.
Корабли имеют сердце и возможность выбирать
И, погибая улыбаться.
И я умею. Он все это время трахал другую, а я лечу в Питер и улыбаюсь.
Мы с тобой еще немного и взорвёмся.
Или уже взорвались? Вот это мне и надо понять.
Жаль, но я никак не научусь остановиться
Разгоняюсь-загоняюсь как отпущенная птица.
Забелин тоже никогда не останавливается. Смысл всей его блядской жизни - в том, чтобы двигаться. А моей?
Я люблю твои запутанные волосы
Давай, я позвоню тебе ещё раз, помолчим
Люблю...
Люблю...
В Питере, как всегда, дождь.
PS. Теперь вы понимаете, почему я так ненавижу это имя? .