Меня вон тоже отсутствием стакана воды у ложа, на котором умирать буду, пугают. А я всё не пугаюсь и не пугаюсь. И понять не могу: а, собственно, почему многие одинокой старости так боятся? Меня она не то что не пугает, а скажу как есть: радует.
Пугают меня памперсы, пожизненное лишение покоя из-за появления пузожителя и испорченная фигура.
Вы, всю жизнь прожившие в телах коров и куриц, вряд ли меня поймёте. Вам неведомо, каково это – жить в безоговорочно красивом теле, а потом взять и превратиться в одну из вас. Ну, это как жить в пентхаусе размером со стадион на Манхеттене и вдруг переехать в барак в Луганской области. Это как начать спать на цементном полу вместо тепленькой постельки.
Вы не можете понять меня, а я не могу понять вас. Я вижу загнанную толстуху с коляской, а она в этот момент счастлива больше, чем если бы ехала на “Феррари”.
А, может, и нет. Повелась на требования социума к тому, что составляет счастье любой женщины, и теперь воет в подушку, задыхаясь от запаха детских какашек.
А подруга её – назовём Юлей – начиталась Лены Миро и решила, что нет без красивой жопы счастья. Теперь жопа, вроде, и есть, а счастья по-прежнему нет: как шла Юля по жизни тоской зелёной, так и продолжает идти. Разве что целлюлит стал менее заметен. А всё потому, что Юлино, личное Юлино счастье – не в жопе. Это счастье ей было навязано. Юлино счастье – в красивых платьицах, пусть и размера М, и в Димке, которого она любит, а он не звонит второй день после ссоры. Она променяла свидание с ним на тренировку, как это сделала бы Лена Миро, и теперь пиздострадает, потому то она Ю-ля. А не Ле-на.
Не устаю повторять: счастье – это быть собой. Задумайтесь: не примеряете ли вы на себя чьё-то чужое счастье? Может, вы и не заметили, как вам его навязали, а? Вы -- счастливый человек? Если не можете ответить на этот вопрос однозначно утвердительно, то тащите на себе чужое счастье, определенно.