Матрона, это такой типологический персонаж, вне времени и пространства. Её социально-демографические характеристики – средний возраст с маячащей менопаузой, умеренное образование, муж-дети, материальное благополучие – почти ничего не значат, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что по поводу всего этого, такого, казалось бы, надежного и неизбывного, матрона паталогически ссыт. Ссыт лишиться вдруг и навсегда, окончательно и бесповоротно.
Оказывается, что её, матроны, супруг (она, сука, никогда не говорит «муж», только «супруг», причем обычно с одесским фрикативным «г», ибо по сути пошловатая провинциалка) тоже устойчивый психотип, с динамическим стереотипом, замкнутом на блядстве. Причем блядстве не примитивно-тестостероновом, абы кого-нибудь выебать и, забыв навеки, назад к жене, а другого типа -- возвышенно-эндорфиновым, с романтикой и увлеченностью. И если не как правило, то очень часто такой кобеляж супруга ведет к его безвозвратной утрате.
Беда вся в том, что я – почти гарантированный объект его, матрониного супруга, кобелиного вожделения второго типа. Я в их вкусе, как скотском (молодая, яркая, стройная брюнетка), так и романтическом (не дура, образованная, с бэкграундом) плане.
И им, супругам, срывает крышу.
А они, матроны, эту, согласна, реальную угрозу чуют верхним нюхом, и меня готовы удавить.
Но позвольте, я-то тут причем?! Ведь даже если тебе сороковник, это вовсе не значит, что надо на себя забить, начать обжираться на ночь, курить по пачке и превратиться в обрюзглое отребье.