«Как так? Разлюбить?! Меня?!! А как же я? Потом… Ну, когда меня разлюбят? Куда я? И зачем? И вообще… Короче, не смей меня разлюблять, падла! Признался в любви сука – будь любезен. Ты должен. Еще этот – как его – Андерсен или кто там – говорил: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Так вот: я тебя люблю. И ты меня тоже люби теперь всё время, пока не сдохнешь! Ты теперь в ответе, понятно?»
Примерно такой мыслительный процесс протекает в черепушке среднестатистического влюбленного хомячка или хомячихи. Экзюпери они, разумеется, не читали, но то, что за них в ответе, выучили как таблицу умножения. Хотя нет: лучше. С умножением всё же косячат.
В мире маленьких пушистых зверьков фразы «Я тебя люблю» и «Ты мне должен» -- абсолютные синонимы. Давайте сейчас не будем о хомячках материально заинтересованных. С ними всё понятно: они честные, живут по принципу: «Я тебя люблю. Давай купим мне сапоги». Поговорим о хомячках высокодуховных. Иными словами, об эмоциональных вампирах.
У вампира душа больна булимией: она никак не может наесться. Сколько ни вкладывай туда тепла, заботы, участия, нежности – всё мало. «Ещё давай! Подкинь дровишек! Замерзаю! Я же тебя люблю! Мне от тебя ничего не нужно! Даёшь стране угля!» -- ноёт вампир, пока ты, как нанятый кочегар, забрасываешь в него топливо, дабы отогреть его(её) ранимую душу.
В какой-то момент ты чувствуешь нечеловеческую усталость и хочешь хотя бы на время отложить лопату и поспать. Однако вампир не согласен. «Я тебя люблю! Я без тебя пропаду! А, ну, быстро лопату в руки, козлина!» -- заявляет он(а) и намекает на суицид.
Но это еще не ужас. Ужас – понимать, что твой вампир действительно способен обожраться таблеток или сигануть с балкона. Причем не театрально, а на полном серьезе. Будучи не в силах вынести ощущение пустоты, образвовавшееся в его (её) душе, когда ты всё же бросаешь лопату, поняв, что ты – всего лишь фуфайка, которой затыкают огромный душевный свищ.
Потом ты, конечно же, возьмёшь лопату и продолжишь давать своему хомяку угля, потому что сам хомяк. Вы присыпете этот горелый и, в общем-то, невкусный пирог кокосовой стружкой «любви». И в принципе, хорошо: на такой взаимной бестолковщине человеческий род держится. Ну, точнее, хомячий.