А вот если бы вам до конца жизни пришлось слушать одну и ту же песню, что это была бы за песня? Почему? С ней что-то связано?
Моя песня – вот:
История, связанная с ней, - .
Вплоть до субботы Гедас забрасывал меня звонками и эсэмэсками. Тупыми и однообразными. «Я тебя люблю» вперемешку с «Нам надо поговорить» и «Прости». Я терпеливо отражала все его атаки одной фразой: «Мы партнеры по бизнесу. И только». Я была абсолютно спокойна и уверена в себе. Это настроение не покидало меня до начала дискотеки.
В тот день я с особой тщательностью подбирала свой outfit. Наконец, мой выбор пал на роскошное длинное платье из темно-синего шелка и красные туфли на шпильке. Небрежно разбросанные по плечам волосы, как будто я только что из постели, припухшая верхняя губа, как после многочасовых поцелуев, на запястьях – массивные браслеты. Очень чувственный получился образ. Словно я заранее знала, что...
Я подхожу к барной стойке и Митька делает мне дайкири. Народищу – не протолкнуться. Здесь - все: работяги, аферисты, бандиты, бизнесмены. Есть даже группа англичан. Деток пока нет, но, надеюсь, что будут.
Ко мне то и дело подходят люди и что-то говорят. Из-за громкой музыки я почти ничего не слышу, но делаю вид, что слышу, время от времени кивая и улыбаясь.
Гедас меня сторонится. Может, от стыда. Может, из-за того, что припер сюда жену. Зачем припер? Наверное, от растерянности. Или она сама приперлась. Невысокая, полноватая блондинка. Миленькая и, как ни странно, при своих неактуальных внешних данных – невероятно стильная. А ничего девочка. Деловая. Вон как быстро втерлась в тусовку и по-хозяйски общается с гостями. И правильно. Она, ни много ни мало, жена совладельца дискотеки. Молодец!
Гедас много пьет. В какой-то момент он встает за диджейский пульт и вдруг прокуренное пространство взрывается словами:
Я прошу, хоть ненадолго
Грусть моя, ты покинь меня....
Толпа замирает. В воздухе – электричество человеческих эмоций. Эта песня – так по нервам. Так неожиданно. Так в тему.
Где-то далеко, очень далеко
Идут грибные дожди....
И тут кто-то вплотную подходит ко мне сзади. Не успеваю я обернуться, как моя рука с бокалом оказывается в плотном кольце жестких пальцев.
Хоть память укpыта
такими большими снегами...
- Ну, здравствуй, Владимировна. Вижу, преуспеваешь, - доносится до меня словно откуда-то издалека, хотя на самом деле я чувствую его дыхание. Он целует меня в плечо, а я стою, не оборачиваясь, и не могу вымолвить ни слова.
- Cerruti 1881.
- Не понял.
- У тебя на все случаи жизни один парфюм, Забелин.
- Почему ты сбежала?
- Зачем ты приехал?
- За своими двумя лимонами. Знал, что ты без выпивки не сможешь.
- Вот, блядь, - я пытаюсь обернуться, но он держит меня так, что пошевелиться практически невозможно.
- Я тоже рад тебя видеть.
- Как ты меня нашел?
- Сын рассказал, что в прошлую субботу отдыхал на новой дискотеке, хозяйка которой – русская девушка со странным именем. То ли Белоснежка, то ли Золушка.
Забелин отпускает мою руку. Мы так и стоим: я, как изваяние, он – сзади. Минуту стоим, две, десять. Видимо, есть в нас что-то такое, что заставляет окружающих держаться на расстоянии. А, может, это его охрана отгородила нас ото всех. Я не помню. Помню, что он почему-то обошел меня и встал напротив.
- Ну, здравствуй, мартыхан.
- Что? Мартыхан? Так меня еще никто не называл.
- А я буду.
- Я не похожа на мартыхана. Я красивая.
- Красивая, но для меня ты будешь мартыханом, а пантерой оставайся для своих сопляков, - он машет рукой в сторону Гедаса. Тот стоит метрах в пяти, скрестив на груди руки, и смотрит на нас в упор. Мне не видно его глаз, но есть в его позе что-то отчаянно-бедовое, что-то такое, что позволяет Забелину многое понять.
- Любишь меня? – спрашиваю я.
- Еще не понял. Поехали ко мне.
- Нет.
В его глазах – изумление и даже растерянность.
- Как это?
- Ко мне.
- Что?
- Забелин, не тупи. Я говорю: поедем не к тебе, а ко мне.
- Вот черт! Что же мы стоим? Поехали быстрее!
Его движения становятся еще резче и нетерпеливее, чем обычно. Хотя куда уж нетерпеливее, кажется. Он берет меня за руку и превращается в настоящий толпокол. Бывают ледоколы, а Забелин - толпокол. Он идет настолько целенаправленно и уверенно, что перед нами невольно расступаются, пропуская вперед. И только сейчас я замечаю, что он без охраны. Надо же.
Кажется, Гедас почувствовал в нем какую-то нечеловеческую силу и отказался от мысли выяснить отношения. Я оглядываюсь. Литовец стоит в той же позе. Только нет в нем больше лихости. Одна горечь поражения.
- Забудь о нем. Он тебе больше не нужен. Я приехал.
- Ты смотри, какой талантливый! – восклицаю я, - Приехал. И что?
- Приехал – и пиздец. Ты моя.
- А я тебе нужна?
- Да.
- Зачем?
- Хрен его знает. Нужна.
Забелин сам садится за руль черного купе SLK, а я закрываю глаза и впервые за многие годы говорю:
- Спасибо, господи. Ты – настоящий друг.
- Что ты сказала?
- Не твое дело.