«Да, алло. Нет, нельзя, -- Алекс нажимает на «стоп». – Потому что модель, Лизавета, -- это не человек». Похоже, Лиза пытается оппонировать, и , может быть, даже не совсем провально, раз Алекс, держа у уха трубку, успевает сойти с тренажера, включить «Евроньюз», выкинуть из холодильника на стол апельсины и загудеть соковыжималкой. «Лиз, ну ты все? -- Алекс берет стакан со свежевыжатым и идет по направлению к ванной. -- И актрисой -- нет. Разговор окончен». Проходя мимо Лины, он бросает на кровать телефон.
- Глупая, -- говорит сам себе.
- Кто? Лиза? – уточняет Лина, хотя прекрасно слышала, что Алекс говорил с сестрой.
- Привет. Ты проснулась? – мужчина останавливается, секунду смотрит на Лину, допивает сок, ищет взглядом, куда бы поставить стакан: лофт меблирован по принципу «ничего лишнего».
- Мы вместе проснулись, -- отвечает Лина.
- Угу, -- Алекс находит место для стакана: на биографии Черчилля на полу возле кровати.
- Что-то не так?
- Всё – так. Я в душ.
В душе вместе с электрощеткой включаются мысли, которые надлежит гнать прочь, но сегодня Алекс дает слабину. «Всё – не так! Всё, блять, не так! Тело – чужое. Не то. Запах, вкус, слова. Даже дышит не так. Неее вкууусна! Кира бы не стерпела. Кира бы истерику… Стоп! Харе думать об этой дряни. Ты же крутой, ебаныйврот, мужик!” – Алекс вырубает горячую воду, и обрушивает на себя поток холодной. “На мели мы лениво ловили налима и меняли налима мы вам на линя”, -- шпарит он, продолжая орудовать во рту щеткой. -- Не думать, не думать, не думать. Сегодня – пресса. Надо поработать над дикцией”.