Если чего не понимаете, то лучше пашите, Васи, и не выебывайтесь.
****************************************
- Да, папа. Хорошо, папа. Конечно, папа. Ждем, - я кладу трубку и виновато смотрю на Ника, - Кажется, уикенд в Брайтоне отменяется. К нам летит Дятел.
- С Жабой на хвосте? – понимающе смеется Зая, и я в очередной раз благодарю Бога за то, что он послал мне этого мужчину. Другой бы возмутился, обиделся или, и того хуже, уехал на море один. Но только не Ник.
С ним абсолютно невозможно поссориться. Все переведет в шутку и залепит безешку в макушку. И это притом, что он ни разу не подкаблучник, а, наоборот, очень мужественный и красивый. Одного росту – метр девяносто. И все - сплошные мышцы под смуглой кожей.
- Так с Жабой или нет? – переспрашивает Ник, открывая вино.
- Куда он без нее? По-моему, он с ней даже в туалет ходит.
- Не обращай внимания. Последние конвульсии мужского «я» перед импотенцией.
- Скорее бы он стал импотентом и развелся. Меня его Жаба страшно бесит.
- Знаю, милая, - Зая подходит ко мне сзади и обнимает за талию, - Ты так сексуально режешь огурец.
Ник видит сексуальность даже в кромсании овоща. Он целует меня в шею и просовывает руки под футболку. Ммм... Люблю его. Очень.
В субботу мы едем в Белгравию. Там у папы очередной дом. Стоит без дела. Типа инвестмент. Родитель живет по старинке и не догоняет, что куча недвижимости по всему миру – это вчерашний день. Сейчас актуально иметь один hi-tech house от хорошего архитектора, а все остальное - на аренде, чтобы быть свободным. Еще актуально быть женатым на матери своих детей. Ну, или хотя бы на приличной женщине, близкой по духу и возрасту, а не на телке а-ля Фриске десятилетней давности.
Пэпс, как всегда после перелета, встречает нас «на стакане».
- Привет, папочка. Как долетел? - я повисаю на нем, демонстративно игнорируя Жабу.
- Привет, пупсик. Нормально, - он душит меня в объятиях, демонстративно игнорируя Заю, - Есть хочешь?
- Давай. Мы голодные.
- Конечно, кто ж тебя, кроме родного отца накормит? Как дела, юноша? – наконец-то, родитель снисходит до рукопожатия с Ником, и я иду на ответную любезность:
- Привет, Жанна.
- Привет, - вяло отвечает Жаба. Очевидно, ей мой игнор, равно как и мой «привет» до фонаря.
Ужин накрыт в столовой. Пэпс часто перебарщивает с понтами, но мы к этому привыкли и не удивляемся ни обилию серебра, ни канделябрам, ни халдеям в бархатных камзолах.
За столом разговариваем обо всем понемногу, но ни о чем конкретно, пока родитель не надирается окончательно и не заводит любимую пластинку о том, что «нынешнее поколение мужиков – бабообразные пидоры», что он в свое время «в офисах геморрой не зарабатывал, а решал вопросы четко и по-пацански» и вообще «жил и живет по понятиям». Пьяные бредни меня бесят, а Нику хоть бы что. На глупые провокации не ведется.
- Где этот мудила со скрипкой? Пусть сыграет мою любимую! – требует Дятел.
В гостиную входит не сильно опрятный бородач, коего мы здесь наблюдаем уже в третий раз, и начинает пиликать «Владимирский централ». Дятел поет. Жаба время от времени зевает. Неужели отец не видит, насколько он ей безразличен?! Он напивается – ей по фиг. Он курит сигары – ей по фиг. А ведь ему нельзя ни того, ни другого. Один инфаркт у него уже был. Она что, надеется на второй?
- Пап, не кури, - не выдерживаю я.
- Это еще почему?
- Здоровье побереги.
- У меня здоровье как у молодого лося. Жена, подтверди! – похабно подмигивая, бахвалится отец.
- Подтверждаю. Здоровье нереа-а-альное.
Господи, дай сил выдержать эту пытку общением с родителем. Чтобы немного успокоиться, смотрю на Ника. Тот сидит напротив Жабы, и, кажется, не имеет ничего против ее «нереа-а-альное». Святой человек. Святой.
- Приедете в августе на Сардинию? – спрашивает отец.
- Пока не знаем, - отвечаю я.
- С удовольствием, - эхом отзывается Зая.
- Ты-то, конечно, с удовольствием, - продолжает хамить отец, - В детстве, небось, дальше Алушты не выезжал.
- А слаще морковки ничего не ел, - отшучивается Ник.
- Ты посмотри, какой борзый!
- Пап, ну хватит, - я откладываю в сторону вилку и смотрю на отца взглядом угнетенного, но не сломленного народа, - Иначе мы уедем.
- Куда? В мою квартиру? – ворчит родитель, но затыкается: я-то знаю, что он меня любит, и в его планы не входит закончить общение с дочкой так рано.
В подтверждение моих слов отец заявляет:
- Пойдем по садику прогуляемся.
- Пойдем, - отвечаю я.
Ник и Жаба порываются встать, но пэпс говорит:
- А вы тут посидите. Чайку попейте.
На воздухе он уже не выглядит таким пьяным. Наверное, просто блажил и кобенился.
- Не нравится мне твой Зая.
- Это ты зря. Он хороший. Ну, правда. И очень меня любит.
- Тебя или мои бабки? – с упором на «мои» спрашивает отец.
- Ради бога: не начинай! Ник работает и на твои деньги ему плевать. И вообще, после одного из твоих визитов он сказал, что лучше бы я была бедной.
- Дочур, в твоем возрасте пора бы быть умнее и не принимать за чистую монету все, что тебе говорят.
- А в твоем - тем более!
- Ты о Жанне?
- О ком еще?
- Жанна имеет обыкновение помалкивать, и это очень ценно. А содержимое ее головы меня не интересует. Чисто гипотетически могу предположить, что там - воздух, - пэпс громко смеется, обдавая меня коньячными парами.
Его цинизм – за гранью моего понимания. Знает, что живет с идиоткой, и совершенно не озадачивается по этому поводу. Positive thinking во плоти.
- В Москву не надумала возвращаться?
- Я тут привыкла.
- Дашка Жукова вернулась. И Наомка к нам переехала. А ты упираешься, - демонстративно вздыхает отец. Я молчу, и он добавляет, - Ну, как знаешь. Я по тебе скучаю.
- Пап, мы же каждый месяц видимся. И вообще: у тебя там Жанна.
- Сегодня Жанна, завтра Снежана, а ты у меня одна, - на легком нарыве заявляет пэпс. И пусть на надраве. Зато приятно.
В гостиную возвращаюсь уже совсем в другом настроении: довольная и расслабленная. В моей вселенной все по-прежнему: я любимая папина дочка. В очередной раз делаю внутренний комплимент Зае: он умудряется непринужденно болтать с Жабой и даже ее смешить.
Болтать! Непринужденно! С Жабой! Которая за два года сказала мне не больше десяти слов, и пять из них – «нереально».
Но отец, как всегда, все портит. Его «Юноша, откати свои яйца от моей жены» становится последний каплей. Мне так обидно за Заю, что я заявляю:
- Ну, хватит! Мы уезжаем!
- Извините. Нам, пожалуй, пора, - пытается сгладить конфликт Ник. Он это делает ради меня, потому что знает, как я люблю отца и как тяжело переживаю наши с ним ссоры. Но сейчас хлопанья дверью не избежать: пэпс слишком далеко зашел. Что он себе позволяет?! Откати свои яйца от моей жены! Да кому она нужна! Тоже мне – лебедь белая! Утка драная!
Я гордо шествую к двери. Ник – за мной. Жаба молчит. Пэпс бросает:
- Ну, и до свиданья. Родного отца на жиголо променяла.
- Это ты меня променял на содержанку! – кричу я.
Это мой первый открытый выпад в сторону Жабы. Чувствую, как кровь приливает к лицу, а глаза наполняются слезами.
- Мне не нужен такой отец! Не нужен!
Ник обнимает меня за плечи и выводит из дома. Сам садится за руль.
В машине я начинаю рыдать. Он вытирает мне слезы и говорит:
- Все будет хорошо, детка. Завтра позвонишь отцу, попросишь прощения, и вы помиритесь.
- Прощения?! За что?!
- За наезд на Жанну.
- Но она и вправду содержанка!
- Она его жена. И если бы не Жанна, мы бы не познакомились, - улыбается Зая и заводит машину.
Вообще-то, да. Жаба, во время моего последнего приезда в Москву, попросила передать презент ее лондонской подруге. Вместо подруги пришел Ник, и это была любовь с первого взгляда. Точнее, с первой улыбки. Он улыбнулся, и я поплыла. А потом он снял темные очки, и я пропала окончательно.
- Привет. Я Никита. Можно просто Ник. Ольга не смогла вырваться с работы. Я вместо нее, - и еще улыбка, чтобы добить раненую.
- А вы ей кто? – враз лишившись ума и такта, спросила я.
- Две минуты назад был парнем. Теперь не знаю.
- Как это?
- Тогда мы еще не были знакомы.
- Так не бывает.
- Бывает. Ты замужем?
- Нет.
- Бой-френд есть?
- Есть. Вернее, нет. Ничего серьезного.
Мы забрели в ближайший паб и просидели там до закрытия. Говорили, молчали, снова говорили. На прощанье Ник взял меня за руку и сказал:
- Я должен объясниться с Ольгой. Завтра позвоню.
Он позвонил через пару часов.
- Я поговорил. Завтра увидимся?
- Да, - выдохнула я, после чего счастливо проворочалась до утра. Это была самая прекрасная бессонная ночь в моей жизни. Ночь в предвкушении чуда.
На следующее утро я направила Джеффри смс, на которое он отреагировал как истинный представитель английского upper-middle: поблагодарил за время, проведенное вместе, и пожелал удачи. Вот что значит джентльмен! Один минус: сдержанно он реагирует не только на разрыв отношений, но и на женское тело в собственной спальне. Ощущение, что трахаешься с замороженной креветкой. Сплошная сосредоточенность и вежливость. И молочно белая спина. В крапинку. Ужасно некрасиво. Если Джеффри засыпал на боку, я эту спину всегда укрывала. Он думал, что это я так забочусь. А я - исключительно из эстетических соображений. Хотя чувство юмора у него было отменное. Этим и подкупил. Знала бы, что им все ограничится, ни за что бы ни подписалась. В общем, у сдержанного англичанина не было не единого шанса против чувственного русского. Но это так – лирическое отступление...
- Зай, тебя, правда, не задевают его наезды? – спрашиваю я уже дома.
- Правда. Будь у меня такая дочка, я бы тоже ревновал, - Ник притягивает меня к себе и целует, - А с папой надо дружить.
- Ты так говоришь, потому что он богатый? – напрягаюсь я.
- Я так говорю, потому что он – твой папа, - смеется Зая и ласково щелкает меня по носу, - Дурочка!
Я улыбаюсь и лезу обниматься. Как же мне повезло!
А отцу надо раз и навсегда запретить говорить гадости про Ника: после его дурацких предположений в голове рождаются совершенно бредовые мысли. И, вообще, раз мы с пэпсом все равно поругались, зачем лишать себя уикенда на море?
- Поехали утром в Брайтон? – спрашиваю я.
- А как же отец?
- Пусть подумает о своем поведении. В любом случае, позвонить и помириться успею всегда.