Грех

Поутру на шахтёрский посёлок Забойный ложился туман. То ли дело было в петляющей реке Чернушке, разрезающий каждую улицу на три части, то ли сказывалось повышенное давление, ведь посёлок лежал на дне ущелья. Особенно долго туман стоял осенью, когда морозные ночи не отступали почти до обеда, и только во второй половине дня блёклое солнце с огромным трудом согревало чавкающие под ногами разбитые и прогнившие доски. Когда-то, ещё в советские времена, Забойный был богатым посёлком. Зарплаты шахтёров позволяли не работать их жёнам, а им самим гордо путешествовать в райцентр на новеньких Волгах и Ладах, если вдруг там что-то понадобилось. Сейчас же в райцентр ходил один-единственный старенький ПАЗик, чудом сохранивший подвижность с начала восьмидесятых годов. Рано утром он собирал тех, кому нужно было в больницу или в собес, а вечером, ближе к восьми, привозил их обратно. Людмила бежала к школе, где останавливался автобус. Двигаться приходилось почти на ощупь, используя память ног, которые знали тут каждый шаг. Фонари в посёлке давно не включались – сначала из экономии, а после кто-то разбил лампы и стянул провода на цветмет. Туман, попадая в рот, оседал на зубах угольной пылью, что заставляло девушку часто сплёвывать и волноваться за нанесённую на губы помаду. Наконец Людмила добралась на школьный двор и облегчённо выдохнула: не проспала, успела. На лавочках сидели только две полуживые старушки, притащившиеся сюда, видать, ещё с вечера. До автобуса был ещё час. Поздоровавшись с пенсионерками, Людмила отошла в сторону и присела на свободную лавку. Сегодня ей предстоял трудный день. Она с криком отпросилась с работы, еле-еле отстояв право на законный отгул, собрала в огромную спортивную сумку вещи и сообщила матери, что уезжает на три дня. Так ей сказал врач, если без осложнений, то времени хватит с запасом. Срок поджимал. Сначала она не обратила внимания на задержку – ну, с кем не бывает, и только к концу второго месяца, когда стало подташнивать по утрам, опомнилась. Сорвавшись в райцентр, Людмила отстояла очередь в поликлинику, где гинеколог и подтвердила худшие ожидания. Рожать? Валера, тот, который отец, бухал. Нет, он был неплохой даже парень, но на шахте теперь платили редко и мало. Наверное, он бы женился, но для чего Людмиле такое счастье? Она мечтала, хотя с каждым годом всё меньше и меньше, что когда-нибудь вырвется из клоаки, уедет в райцентр или, возможно, в область, найдёт работу и встретит хорошего человека. Родит, а может быть и два раза, будет любить, будет любима и станет её семья счастлива как в рекламе йогурта. Какой уж тут приплод от Валеры, кому она с ним нужна? Клонило в сон. Туман путал мысли, да и сама Людмила старалась не думать о предстоящем убийстве. Школьный двор, где прошло детство, навеял воспоминания. Прикрыв глаза, девушка задремала. Яркое солнце слепило глаза. Людкин пятый бэ собрался на футбольном поле за школой. Кто-то нашёл в подвале кошку с котятами и притащил их сюда. Животное металось по кругу, пытаясь схватить зараз весь свой приплод и бежать, бежать в спасительную темноту от опасности. С жестоким любопытством дети смотрели, что будет дальше. Юрка, главный хулиган класса, отшвыривал ногой кошку, не подпуская к котятам. Он с наслаждением упивался собственной властью над беззащитным животным. Мальчик смеялся во весь рот, оголяя дырявые зубы. Он подталкивал своих подпевал-шнырей под бока, чтобы те разделили его кураж и радость победы. Наконец ему надоело, и он, вытащив из-за спин ботана и задрота Шурика, поднял с земли булыжник: – Ты! Кидай! Шурик нерешительно взял протянутый камень. Класс на минуту замер. В глазах ребёнка стояли слёзы, готовые вот-вот сорваться вниз и покатиться через очки по щекам. Девчонки опомнились и зашумели, пытаясь отговорить мальчишек. Те, окружив, отталкивали девчонок. – Кидай! – не обращая ни на кого внимания, процедил сквозь зубы Юрка. Людка не выдержала и кинулась на пацанов. Резким толчком её отбросили на землю. Из разбитого носа полилась кровь. – Кидай! – орал Юрка на Шурика, и не выдержав, отнял у него камень и стал молотить им по котятам. Людку отпустили из медпункта через час. Промыли от крови нос и зачем-то сделав прививку от столбняка. Голова гудела от слёз и боли под глазом. Осторожно переставляя ноги, она пошла на футбольное поле. Уже никого не было, на земле, прикрыв собой кровавое месиво из внутренностей котят, лежала кошка. Её взгляд был неподвижен, она часто-часто дышала, а измождённое тельце била нервная дрожь. Девочка присела на корточки и приложила ладонь к её голове. Ещё через час кошка умерла. Что-то гудело. Сквозь сон Людмила не могла разобрать, что это за шум. Кто-то тряс её за плечо, прорываясь заботливым голосом через дрёму: – Автобус отходит, вставай же! Девушка открыла глаза. Автобус слепил в лицо фарами. Старушка, пришедшая на школьный двор с вечера, вспомнила о Людмиле и теперь будила её. Вторая кричала водителю: – Подожди, милок, погоди! Идём мы, идём. Людмила встала, пытаясь стряхнуть сон. Тот детский случай она почти и забыла, но теперь он всплыл в памяти, будто это случилось вчера. Подняв сумку, девушка нерешительно сделала пару шагов к автобусу. Старушка тянула её за руку: – Скорее, милая. Ну, давай же! Людмила остановилась и высвободила руку от бабки. – Езжайте без меня, я остаюсь. Старуха удивлённо посмотрела на неё: – Ну, как знаешь, милая. Как знаешь, – и поспешила прочь. Людмила с облегчением выдохнула, посмотрела в светлеющее небо и решительно направилась к дому.

Грех

Recent Posts from This Journal

Перерыв

Романтичная Юлька

Брови против шпагата

Recent Posts from This Journal

Перерыв

Романтичная Юлька

Брови против шпагата