Фото: Соцсети
И я сейчас -- не только её громадный зад имею в виду, но и поведение, в целом.
Такое ощущение, что подростковые годы Насти пришлись на 90-ые, а молодость -- на нулёвые.
Самоподача Решёткиной -- это самоподача не самой умной женщины лет 40 в поисках «дольче вита».
В башке -- шопинг, джеты и Монако. Прогуляться в шубе из рыси по Куршевелю -- это для такой дамы не дичайшая отсталость от трендов и не жестокость по отношению к животным, а день, который сложился удачно.
Откуда всё это в молодой ещё женщине? Это же терминальный «Дягилев» головного мозга!
Фото: Соцсети
Такое простительно Боне 1979 года рождения, притарахтевшей в конце девяностых плацкартом в Москву с байками то ли про колбасного короля, то ли про говяжьего. Но никак не Насте!
Пословицу про скажи мне, кто твой друг, помните?
Близкая подруга молодой исключительно лишь по паспорту Насти -- это Наташка Рудова, которой -- под 40. Пик Наташкиной молодости и популярности пришёлся на 2007 год -- тот самый год, когда сгорел «Дяга».
Фото: Соцсети
Практически в любом союзе старого и молодого (романтическом ли, семейном ли, дружеском ли) тот, кто старше, хочет быть в тренде, хочет угнаться за молодым, но по факту утаскивает за собой молодого в болото своих прожитых лет.
Как бы ни кривлялась Рудова, как бы ни косила под «припевочку», ей -- почти 40, и эти сорок всегда подомнут под себя двадцать пять, навяжут свои ценности, убеждения, образ мыслей.
На днях в Инстаграме Решёткиной появился пост в защиту гейш.
Пожалуй, процитирую:
Одна из главных несправедливостей мира – неправильная интерпретация прекрасного. И пример этому – гейши. Образ женщины искусства, признанной своим присутствием дарить восхищение через танец, песню или беседу, довольно часто интерпретируется неверно. Гейша – и есть искусство, за ее движениями наблюдают, ее очарованием восхищаются. И, как и принято, в высоком искусстве – этому ремеслу учатся долгие годы.
Порочить образ гейши стали после того, как часть японской культуры попала под мировой прицел, и тут как раз кроется главная несправедливость: гейшу стали отождествлять с древнейшей профессией. Никто и не понял, что образ гейши был подменен образом «ойран», ведь обывательскому взгляду было достаточно увидеть схожую внешнюю атрибутику.
И это грустно, ведь культурная апроприация, о которой все любят говорить, но в причинах которой никто не любит разбираться, происходит именно тогда, когда люди других культур слепо и без чуткого отношения и трепета, осознания ответственности, перенимают важный сегмент искусства без уважения и не замечают того, как искусство искажается.
Порочить образ гейши стали после того, как часть японской культуры попала под мировой прицел, и тут как раз кроется главная несправедливость: гейшу стали отождествлять с древнейшей профессией. Никто и не понял, что образ гейши был подменен образом «ойран», ведь обывательскому взгляду было достаточно увидеть схожую внешнюю атрибутику.
И это грустно, ведь культурная апроприация, о которой все любят говорить, но в причинах которой никто не любит разбираться, происходит именно тогда, когда люди других культур слепо и без чуткого отношения и трепета, осознания ответственности, перенимают важный сегмент искусства без уважения и не замечают того, как искусство искажается.
Такой текст могла бы написать женщина, которая в 2005 году стремилась прорваться с другими моделями в джет Михаила Прохорова, в вип-зону «Дяги», на ужин к Листерману, чтобы обсудить условия сотрудничества.
Этот текст -- унылый привет из прошлого столетия, но его написала Настя -- женщина-портьера, в прошлом веке почти и не жившая, но в нём застрявшая. И, как мне кажется, навсегда.
Жаль.