Так выглядит моя личная сказка, а Золушкину историю про бал я давно пережила. Теперь жду Рому или как его там.
Меня накрывает жажда деятельности. Хлещу коньяк прямо из бутылки. Чувствую в себе силы и готовность к авантюре. Беру последнее письмо. Озаглавлено «Мама». Дыхание замирает. Сейчас отец расскажет, где эта сука, и я препарирую ее как биолог лягушку!
Дочка, ты, наверное, помнишь Софью Ароновну, врача-педиатра, которая приходила к нам каждые полгода, пока ты училась в школе? Ты еще все удивлялась, что он совсем тебя не лечит, а только беседы беседует и много разных вопросов задает. Так вот, теперь с облегчением могу тебе сказать, что она не педиатр, а психотерапевт, и работает в Институте им. Ганнушкина. Она очень квалифицированный специалист, доктор наук, и она считает, что у тебя совершенно нормальная психика.
Это очень важно, что ты не унаследовала тяжелого расстройства своей матери, ведь психически заболевания с очень высокой вероятностью передаются по наследству. Да, мама давно и тяжело больна. Она вот уже много лет содержится в закрытой лечебнице с диагнозом циклотимия (маниакально-депрессивный психоз).
В принципе с циклотимией люди могут нормально жить, надо лишь вовремя принимать таблетки, чтобы предотвратить наступающий кризис. Беда в том, что у матери, во-первых, были крайне тяжелыми обе фазы болезни – в маниакальной она становилась опасно агрессивной и нападала на окружающих, один раз даже поранила Лену (помнишь толстую домработницу в очках?), а в депрессивной -- не раз пыталась наложить на себя руки. Во-вторых, мать была очень чутким человеком, она чувствовала приближение кризисов заранее и, будучи нацеленной на саморазрушение, тщательно скрывала это, артистично убеждая всех, даже врачей, что она в прекрасном здравии.
Все это какое-то время тянулось, но болезнь прогрессировала, и начались усиливаться признаки распада личности: мать уже не могла контролировать себя и становилась опасной. Окончательное решение я принял после того, как ее агрессия вдруг направилась на тебя: она решила, что ты -- маленькое чудовище, на которое подменили ее дочь, и которое готовится ее сгубить. Тогда мы чудом спасли тебя во время ее приступа.
Я недавно был у нее, и больше не поеду. Незачем. Она уже никого не узнает.
И вот еще: эта штука может наследоваться через поколение. Поэтому не потеряй, пожалуйста, визитную карточку Софьи Ароновны – даже если она сама отдалится от дел, то найдет, кого попросить присмотреть за твоим ребенком (первый визит пусть будет лет в 10).
Трясу разорванный конверт, и оттуда выпадает визитка. Реву так долго и отчаянно, что, кажется, время останавливается. Стучу кулаками по полу, в голове – горячо. Мне так жалко маму, так жалко себя, так жалко папу.
Почему так? Почему на свете нет людей без скелетов в шкафу? Почему нельзя просто быть счастливыми? Бог, пенсионер хуев! Зачем посылаешь в этот мир тех, кто придумывает сказки, в которые нам вход воспрещен? Мы только читаем и смотрим эти блядские fairy tales в надежде, что так бывает. А так не бывает! Бывают одни разбитые лбы и жизни.
Когда коньяк в бутылке заканчивается, пытаюсь открыть вторую. Дальше – провал.
Просыпаюсь от звонка в домофон. Лежу на полу в собственной блевотине. Не захлебнулась. Уже хорошо. Знобит. Это плохо. За окном – серо. Значит, утро. Это никак. Шатает. Плохо. На экране – Ромина рожа. Хорошо, хоть я сейчас и похожа на подгнивший труп. Жму на кнопку и иду в ванную.
Когда выхожу, в гостиной – холодно от распахнутого окна и пахнет кофе.
- Что это ты так надралась? – спрашивает Рома, засовывая в пакет с мусором пустую бутылку. Краем глаза замечаю, что блевотину он вытер. Несмотря на адское похмелье меня это трогает.
- К Сергею Сергеичу по поводу Олега ездила. Пришлось опять вспоминать. Всякий раз колбасит. Проще залить.
- О чем договорились?
- Он им займется.
- Некем ему теперь заниматься.
- В смысле?
- Олег пьяным влетел под «Камаз». Умер на месте.
- Он же не пьет! – восклицаю я и осекаюсь, -- Это ты?
- Понимаю, что не по понятиям: убивают за убийство и все такое, но пытаться изящно подставить борзоту при власти – дело хлопотное, и гарантии, что все получится, нет никакой.
Откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза, а из них все текут и текут слезы. Рома как-то очень неловко и неумело их вытирает, как будто перед ним не мое лицо, а запотевшее зеркало в ванной.
- Ну, хватит, хватит. А то соседей затопишь.
- Спасибо, -- обнимаю его и хочу поцеловать.
- Одним спасибо не отделаешься.
- Деньги нужны? Я дам.
- Дура, что ли? Полетели со мной на Гавайи. Там круто.
Принцы в таких случаях предлагают руку и сердце, но Рома – далеко не принц, а бандюган с дипломом МГУ и невестой Алиной в загашнике. Однако на Гавайях действительно круто, поэтому полетим, конечно. Тем более, «недопринца» Рому я, кажется, люблю, и, кажется, сказки все-таки бывают. Пусть и в таком трешевом пересказе.
По дороге в аэропорт завозим «доброй фее» Сергеичу бабла в качестве компенсации за отмену заказа и чтобы охотнее молчал о наших с ним делах: гибель перспективного чиновника активно мусолят в новостях.
- Ну, бывайте, -- говорит «фея», закидывая «котлеты» в стол, -- Обращайтесь, если что.
- Непременно, -- отвечаю я, понимая, что Сергей Сергеич – лучший кандидат на должность начальника службы безопасности нашего с Ромой банчика, который мы, конечно же, скоро откроем. Вот только на Гавайи слетаем.
В качестве ответной любезности: ваша личная сказка, какая она? Я очень ценю детали, если кто заметил