Думаем, дурики, думаем!
Недовольство партнеров друг другом может быть глухим, затаенным и даже неосознаваемым. Куда-то пропадает кайф, а вы обзываете это дело привычкой и спокойно живете дальше. Вы погрязли в вежливых, ожидаемых реакциях, не имея смелости или ума (а чаще – и того, и другого) признать, что общепринятое «хорошо» есть самое настоящее «плохо» для вас двоих.
Димыч, к примеру, никак не может усвоить, что я далека от стандартов, что со мной расслабляться нельзя: каждый ляп будет замечен, вытянут на свет, рассмотрен со всех сторон и, в лучшем случае, осмеян. Так и норовит дурачок вытащить скобы из хребта, растечься по дивану и мило попиздеть «ни о чем». При этом в голове у него уже есть заготовки моих ответов на свои реплики. С заготовками-то Димыч всякий раз и промахивается, а потом обижается, обвиняя меня в чрезмерной категоричности и непредсказуемости.
А я, наоборот, предсказуема как время: чтобы его узнать, достаточно посмотреть на часы. Чтобы понять, как я отреагирую на ту или иную фразу (действие) требуется всего-то включить мозги, а не стереотипы.
Вчера Димыч:
- Надо бы к Михаилу на кладбище съездить. У него, кстати, памятник в порядке? Оградка?
- Не твое собачье дело, -- отвечаю я.
Обид – море и даже, я бы сказала, четыре мировых океана. А что было бы, если бы Димыч подумал, прежде чем сказать? И не только о том, как получше сформулировать фразу, а еще и постарался прикинуть, какие мысли она вызовет в моей голове.
А мысли были такими: «Димыч хочет мне угодить. Это прекрасно. Димыч хочет мне угодить, прогнувшись перед мужчиной, который когда-то меня ебал. Димыч – слабак». Просто, правда?
На слабого у меня только одна реакция, и Димычу она прекрасно известна: добить. И где во всем этом моя пресловутая непредсказуемость, я честно не ебу.
Возьмем Забелина. Когда я попыталась эксплуатировать Мишкину тему («а вот Мишка то, а вот мы с Мишкой тогда-то»), он это быстро пресек, заявив: «Заебала Мишкой. Чтобы я о нем больше не слышал». И действительно больше не слышал. По крайней мере, от меня.
А Димыч слушал, слушает и будет слушать про Мишку, с почтением величая его Михаилом, который там, на небе, наверное, уссывается. И про Забелина тоже будет слушать. До тех пор, пока не поймет: со мной «на дурика» не получится, со мной надо быть умным и уметь предугадывать именно мои реакции, а не тех посредственных телок, которые у него были. Тем более, реакции-то – вполне логичны.
Резюме: Откройте шлюзы, дамы и господа! Вытащите из ушей беруши, снимите повязки с глаз, включите в мозгах свет, наконец. Глядишь, и кишка потолще станет.
Димыч, к примеру, никак не может усвоить, что я далека от стандартов, что со мной расслабляться нельзя: каждый ляп будет замечен, вытянут на свет, рассмотрен со всех сторон и, в лучшем случае, осмеян. Так и норовит дурачок вытащить скобы из хребта, растечься по дивану и мило попиздеть «ни о чем». При этом в голове у него уже есть заготовки моих ответов на свои реплики. С заготовками-то Димыч всякий раз и промахивается, а потом обижается, обвиняя меня в чрезмерной категоричности и непредсказуемости.
А я, наоборот, предсказуема как время: чтобы его узнать, достаточно посмотреть на часы. Чтобы понять, как я отреагирую на ту или иную фразу (действие) требуется всего-то включить мозги, а не стереотипы.
Вчера Димыч:
- Надо бы к Михаилу на кладбище съездить. У него, кстати, памятник в порядке? Оградка?
- Не твое собачье дело, -- отвечаю я.
Обид – море и даже, я бы сказала, четыре мировых океана. А что было бы, если бы Димыч подумал, прежде чем сказать? И не только о том, как получше сформулировать фразу, а еще и постарался прикинуть, какие мысли она вызовет в моей голове.
А мысли были такими: «Димыч хочет мне угодить. Это прекрасно. Димыч хочет мне угодить, прогнувшись перед мужчиной, который когда-то меня ебал. Димыч – слабак». Просто, правда?
На слабого у меня только одна реакция, и Димычу она прекрасно известна: добить. И где во всем этом моя пресловутая непредсказуемость, я честно не ебу.
Возьмем Забелина. Когда я попыталась эксплуатировать Мишкину тему («а вот Мишка то, а вот мы с Мишкой тогда-то»), он это быстро пресек, заявив: «Заебала Мишкой. Чтобы я о нем больше не слышал». И действительно больше не слышал. По крайней мере, от меня.
А Димыч слушал, слушает и будет слушать про Мишку, с почтением величая его Михаилом, который там, на небе, наверное, уссывается. И про Забелина тоже будет слушать. До тех пор, пока не поймет: со мной «на дурика» не получится, со мной надо быть умным и уметь предугадывать именно мои реакции, а не тех посредственных телок, которые у него были. Тем более, реакции-то – вполне логичны.
Резюме: Откройте шлюзы, дамы и господа! Вытащите из ушей беруши, снимите повязки с глаз, включите в мозгах свет, наконец. Глядишь, и кишка потолще станет.
